Недавно на одном из фотосайтов один автор опубликовал фотографию под названием "Пийзяж" и попросил зрителей покритиковать её.... Вот, критикую...

Засыпать, как впрочем, и просыпаться, под некоторые звуки особенно приятно. Кому не знаком тёплый уют постели, когда за окном поют цикады, или убаюкивающе стучит дождь... Ранним летним утром, я люблю просыпаться в так называемый "птичий час", когда всевозможные хвостатые комочки в перьях летают над крышей моей дачи и встречают восход солнца - им ведь сверху это даже лучше видно, чем мне, иногда залезающему за тем же самым на настоящую русскую тридцатиметровую берёзу, что выросла перед моим окном, с белой корой до самой земли, ну знаете, наверное. Хотя моя мать считает, что берёза на участке - лишнее растение, и её следует спилить, потому что она скоро состарится и упадёт либо на дом, либо на провода, а что ещё хуже - на тётю Раю с соседнего участка, мы с отцом постоянно находим всевозможные веские причины, для того, чтобы сказать, что конечно же, спилим - о чём разговор, но не в этом году, а в следующем. Эти отговорки продолжаются уже десять лет, и берёза наша цела и невредима, и до сих пор ни кто её даже не поцарапал. А скворечник просто привязали проволкой, которую я отпускаю каждое лето - берёза крепнет, увеличивает свои формы. Мать расстраивается - у неё давно уже планы на это место, всё крыжовником засадить, чтобы потом сварить из него царское варенье. А тут вместо крыжовника сплошные серёжки по всему участку да корни повсюду... Ну, а с отцом мы как-то и не разговариваем про нашу берёзу - наверное, это такое чувство... интимное.

Скворечник наш работает на двести процентов. Самыми первыми, по весне, в него заселяются, как и положено, скворцы. Как это часто бывает и с людьми, едва заселившись в новое жильё, решают обзавестись потомством. И вот вскоре из скворечника уже слышны требовательные желторотые крики народившегося молодого поколения, тонкие голоса наших будущих постояльцев. Бедные родители! - Им не до отдыха. И вот эти несчастные родители собственных проблем снуют весь день за кормом, пролетая вначале над тётей Раей, бесформенной медузой расползшейся в шезлонге с любовным романом в руках, потом над тётей Раей, потчующей своего последнего, и поэтому самого лучшего мужа дядю Борю борщём, затем над запахом шашлыков и пива, потом над отдыхающим, к тому времени уже наевшимся, дядей Борей, и в конце концов над спящими просторами, увёртываясь от тяжёлых и медлительных майских жуков, наполнивших ночное небо в количестве, достойном китайцев.

После того, как подрастающее поколение вырастает настолько, чтобы уметь грамотно вываливаться из скворечника на травку под берёзой, вся семья покидает гостеприимный дом. Мы с отцом молча смотрим им вслед, а мать мечтает о царском вареньи. Через несколько дней в скворечник поселяются новые постояльцы - стрижи, и вот тут-то начинается настоящее лето. История с потомством повторяется снова, и вот уже из скворечника видны несколько открытых жёлтых ротиков, встречающих родителей с лёта. А может, они просто любуются на восход солнца? Я не знаю, куда по утрам летают стрижи, но знаю, что каждое утро каждая божья тварь рождается вновь. И каждое утро она заново обретает свою душу...

Вот так и я, проснувшись от поющих на все голоса птиц, пью свой чай, проверяю как накачаны колёса у велика, беру корзинку, нехитрую снедь и отправляюсь на Утреннюю. Вот и лес: я слезаю с велосипеда, хотя дорога в лесу есть, и по ней можно продолжать ехать, но я не хочу ехать по лесу. И вовсе даже не потому, что ехать по корням некомфортно, совсем нет...

Вот и родное болото. Я иду по мху, проваливаясь по щиколотку в выступающую воду, и оставляю своего двухколёсного друга в мокрой от росы траве под одним из кустов. Люди так устроены, что однажды, появившись на свет из воды, почему-то не очень хотят встретиться с ней вновь, кроме как на каменистом пляже в Сочи, и ни одна душа не будет тут прогуливаться, разве что охотничья собака унюхает и залает. "Змея, наверное" - подумает охотник, и сам не сунется, и собаку отзовёт. Ну и хорошо.

В лесу мне знакомо абсолютно всё и всё абсолютно не знакомо - лес никогда не повторяет сам себя. Ещё две недели назад я собирал вот тут землянику, а сегодня её почти уже нет, но зато появились первые шёлковые паутинки, которые щекочат лицо. Я заглядываю под ветку орешника - так и есть, паук тут как тут, сидит угрюмо, как падишах, и ждёт когда какая-нибудь невменяемая муха сослепу решит покончить свою недлинную и презираемую людьми жизнь самоубийством. Я думаю о том, что мы как-то не так относимся к природе - ну какие ассоциации могут вызвать у нас эти маленькие жители леса - муха, муравей, комар? Если муха - то сразу представляется куча того самого, на чём мухи так любят сидеть, про муравья мы только и знаем, что он может перенести массу, в шесть раз большую его собственной, даже не задумываясь о том, что каждый муравей - это маленькая личность, живущая своей собственной жизнью в большой семье, а про комара мы вспоминаем только тогда, когда разглядываем крохотное мокрое пятнышко на руке, оставшееся от так и несостоявшейся маленькой мамы. И почему-то испытываем детское удовлетворение от того, что это пятнышко с кровью... Я никогда не убиваю комаров - я их просто сдуваю с руки, наблюдая за тем, как это миниатюрное создание забавно барахтается в воздухе, пытаясь встать на крыло. Вы знаете, оказывается на теле каждого человека живёт столько же маленьких бактерий, сколько людей живёт на планете Земля... Так что, для шести миллиардов жизней - вы Бог. И вы - одна бактерия на теле Природы. Мне кажется, не стоит забывать об этом...

А вот и подосиновик! У меня ещё с самого раннего детства отложились воспоминания о том, как мой отец ходит по грибы. Я раньше не мог никак понять, почему он, увидев гриб, не срезает его прям сразу же, а тихо приседает и с восхищением разглядывает его, раздвигая траву руками, так аккуратно, будто боится спугнуть... Теперь-то я понимаю всё, и часто сам играю с грибами в прятки: спрячу ножик в карман - они любопытно и доверчиво выглядывают, и смотрят на меня, а стоит достать ножик - всех и след простыл, как ветром сдуло! Дурики, что сказать... Самые спокойные и добрые создания на русской земле.

Настроение Природы меняется, как и положено девичьему настроению - и вот пошёл летний дождик. Ну что такое летний дождь? Это очищенные реки, возвращающиеся сами в себя. Мне даже приятно ощущать эти тёплые капли, и ещё я думаю про шесть миллиардов крохотных жителей моей планеты, вращающейся вокруг дачи, которые влюбляются и расходятся, хотят есть и спать, иметь детей, кормить своих самых лучших в мире мужей борщём, и летать за душой к солнцу на рассвете - что для меня несколько тёплых капель, для этих обитателей - стихийное бедствие и наводнение, смывающее всё живое с лица земли...

Не стоит никогда ничего требовать от Природы и, тем более, жадничать, и я вытаскиваю свой велик из травы, стряхиваю с него всех живых организмов, которым иначе никогда не вернуться к себе домой, и еду по дороге назад к своему скворечнику, любуясь по дороге обнажённой натурой русского пейзажа. Фотографируя природу, мы, кажется, догадываемся, что именно мы фотографируем. Природа плачет и смеётся, стонет и блаженствует, у неё не бывает плохой погоды, у неё просто бывает плохое настроение. Природа живёт своей жизнью. И шесть миллиардов двухногих бактерий догадываются об этом...

Дома встречает жена и дети. "Ну, сколько грибов набрал?" - нетерпеливо заглядывают через плечо в корзинку, - "Как всегда, все с грибами, а наш папа - с травой" - шутит жена, выгребая оттуда несколько веток брусники, рябины и плюху мха. "Мох-то зачем привёз, у нас своей грязи на участке хватает" - недовольно замечает мать. В лесу не бывает грязи - отвечаю я, и я абсолютно прав. Грязь ведь придумали и создали люди.

Я чищу грибы, а воду сливаю на специально давно привезённый из лесу берёзовый пенёк, в надежде, что хоть что-то вырастет, и грибы дадут потомство. Мать, не поднимая головы от грядки, замечает: "Всё это фихня. Вот мне Валентина Васильевна обещала дать семена шампиньонов, мериканские, растут на любом дерьме, и в промышленных количествах". Я вспоминаю отца, раздвигающего траву руками, затаив дыхание. Все мериканские шампиньоны, скажу я вам, не стоят и одного кривобокого подосиновика, выросшего у нас на свободе... Отец, улыбаясь, тихо покашливает в кулак.

Дочь отзывает в сторону: "Пап, мы сегодня с Саньком нашли двух колорадов, Санька хотел позвать бабу, я ему кулак показала, и мы их выбросили на тёти Раин участок" - шёпотом сообщает она мне на ухо. Зная, сколько жизней мы с ней спасли от верной гибели под бабиным сапогом, я до сих пор удивляюсь, почему тёти Раин участок ещё не превратился в пустыню, изъеденную всеми этими колорадскими жуками, большими, с палец толщиной, зелёными гусеницами, личинками майских жуков третьего года жизни и коричневыми клопами... И ещё... я счастлив, что Бог дал мне именно эту дочь.

Ну вот, вроде бы я всё сказал, и ничего не забыл, про ту, теперь уже удалённую ("фотка старая и мне её не жалко"), фотографию под таким диким названием "Пийзяж".