Через два дня мой отец уезжает к родному брату на Украину. Что мы знаем теперь про эту страну? Вроде бы, что-то слышал про скандал с ихним президентом, не помню уже как его там... Вот, телевизор подсказывает - Леонид Кучма. Да ерунда всё это - вот если бы я туда поехал бы, я бы наснимал бы крымских пейзажей, да глухих фасадов дворов поселений крымских татар!

Мой отец родился в январе 1942 года. Любой мыслящий человек сразу поймёт, что моего папку "сообразили" совсем незадолго до начала Войны. Вспоминаются кадры хроники последних предвоенных деньков - залитая солнцем Москва. Трамваи. Метро и фонтаны. Дамы прогуливаются с франтоватыми кавалерами, семьи с детьми. И духовой оркестр в парке... Никакой тревоги. Предчувствие. Моя бабушка с дедушкой, тогда ещё молодые, с двумя пацанёнками - Толиком и Вовкой. И третий в животе - мой будущий папка... Жили бедно, хоть и работали много.

И вот пришло страшное слово - Война. Еда быстро кончилась, хлеба хватало только на то, что бы кормить беременную. Еле-еле дотянув беременность до зимы, мать родила ещё одного мальчугана. Но он уже был не нужен... Того, что получал отец на заводе ЛМЗ в Люблино, не хватало на всех пятерых. Начался голод. Молока не было, да и откуда ему было взяться?

И вот, в середине холодного февраля 42-го года отец принял решение отправить семью в Мордовию, где в то время жили какие-то дальние родственники, а самому остаться работать на заводе. На последние деньги он купил гречневой сечки, и решил устроить последний ужин. С голода, старшие братья, не устояв, так объелись той каши, что чуть не умерли - соседка вовремя подсказала, что надо два пальца в рот, а то погибнут. Давно уж ничего во рту небыло..

Ехали в товарном вагоне в ледяном холоде. Ехали не одни - ещё несколько таких семей - горемык. И случилось то, что по-видимому, должно было случиться: мать решила избавиться от новорожденного. Он мешал выжить другим двоим. Пользуясь отсутствием мужа, она решила перестать кормить своего трёхнедельного сына и ухаживать за ним! Просто, мол, несчастный случай в дороге... Он лежал в углу, весь насквозь обписавшийся, так, что даже примёрз к полу того вагона! Братьям мать строго-настрого запретила к нему подходить.

Наконец уснула. Вовка, которому тогда было уже десять лет, отодрал младшого от пола. Кто-то снял с себя тулуп, прижали к тёплому телу, какая-то чужая молодая мать, не выдержав, покормила молоком сосущий воздух ротик. Он выжил...

Позже, Вовка жевал ему хлеб - и он его кушал. А потом, когда после Войны, вернулись в Москву, папка ловил штанами мальков в Люблинском пруду, рядом с которым жили, и вносил свой маленький вклад в кормление семьи. Правда, один раз так увлёкся, что оставил штаны на берегу, и его сильно ругали - штаны были, хоть и рваные, но одни. Еды всё равно не хватало - хлеб по карточкам. "Ужинали" ровно в 7. Незадолго до времени, каждый из сыновей, в нетерпении, тайком, залезал на комод и подводил часы на пять минут вперёд. "Что-то часы стали спешить" - недовольно сердился отец. Потом жизнь стала потихоньку налаживаться...

Ешё через двадцать пять лет Бог свёл свои счёты с моей бабушкой.

Так вышло, что жизнь территориально разлучила братьев - мы живём в Москве, дядя Володя женился и уехал на Украину. Сейчас он плохо себя чувствует, семьдесят лет всё-таки, иногда мочится под себя. Через пару дней мой отец поедет к нему. Поедет, наверное, в мягком вагоне, где тепло и уютно. Как водится, выпьют они по маленькой, помянут отца и мать, которую отец никогда не упрекал и не осуждал. Будут вести философские беседы про ядерную физику и суть Энергии. "Хохол" и "москаль", как сейчас сказали бы... А я бы сказал проще - Владимир и Иван.

Это один из миллионов кусочков нашей Истории. Это - наши корни.

На месте этих людей можно представить людей с любыми имнами. Даже с китайскими. Это наднационально. Общность духа - вот что нас объединяет. Духа, заложенного ещё Платоном. Правда, почему-то не могу представить себе Джона и Майка. Хотя и наши двоюродные братья во Христе. У них - свои Истории. Мне не понять драматургии их историй, им не понять драматургию нашей жизни. У нас различные культуры, сходные, правда, по форме, но различающиеся по переживанию. Что такое драма? Это просто пустой сосуд, предназначенный для наполнения нашим чувственным восприятием.

Корова. Какая может быть драма в этом добром и миролюбивом животном? Так и снимаю: К.О.Р.О.В.А. Свет - отсюда, тени - сюда, горизонт - тута, небо с поляризатором. Полюбуйтесь на неё! Публике должно понравится! Уси-пуси нравится всем.

В 42-м году моя другая бабушка жила в деревне под Смоленском. Смоленск стоял под каждой оккупацией. Пришёл немец: "Мать, корову давай!". Тут же вывела бурёнку, подумала немножко... Позвала пятерых детей - мал мала меньше. "Бери Корову. Только вот с ними. Сдохнут оне без Коровы-то...". Не взяли! Так, cценка из жизни "одной знакомой девочки" - моей мамы.

Разве мало драматических моментов нас окружает сейчас? Разве нас окружают только камни и утилитарные постройки? Беременная, думающая с тревогой о своём будущем - а не просто гармоничные формы живота; скрытый драматизм свадьбы, а не просто цветочная нежность невесты и шифонерная элегантность жениха; школьник, думающий не о своём счастливом будущем, а о завтрашней контрольной по математике и этой злой училке; раздумья отца о будущем своей семьи, а не о красивых ножках девушек в метро; планы крестьянина на новый урожай, а не о том, что пора вымирать; наш малыш наконец-то встал на ножки; вечная тема переживаний любви да мало ли ещё ситуаций?

В наследии наших художников всё эти переживания хорошо прописаны, создавая НАШ пласт в мировой культуре - "Неравный брак", "Опять двойка", "Бурлаки на Волге", "Грачи прилетели", "Евгений Онегин", "Му-му", "ВишнЕвый сад", "Служебный роман" ... А сколько песен сложено! Только фотография стоит особняком вместе со скульптурой. Они развивались в другую эпоху, в эпоху западничества.

Однодневная эстетика превалирует над переживанием собственной истории, носителями которой не учебники истории являются, а мы сами. Гены наших предков сидят в нас не для просто так.

Уходя от драматургии жизни мы уходим от проблем нашего социума. Изображением камней не выразишь нашу эпоху; эпоха - это прежде всего переживания. Изображение переживания вызывает сочувствие, симпатию, единение, единый Общий Дух. Нас объединит сопереживание. А не созерцание бездушных предметов.

Горит лес, тлеет торф. Горит однолетняя трава, подбираясь к корням сорокалетних деревьев. Тихонько иду к Отцовским могилам. В гробовой тишине то тут, то там торжественно падают мощные, в расцвете сил, сосны.

Потому что у них нет больше корней.

Дмитрий Катков © 2002